Жил-был на свете богатый человек. Всего у него было в доме вдоволь, одного не хватало: хоть и был он в возрасте, а детей всё не было.
Однажды говорит ему жена:
– Погляди-ка, муженёк, сколько у нас добра всякого, а дитя нам Господь не дал. И на старости лет не на кого нам будет опереться, некого будет приласкать. Хуже ничего и нет на свете. Ступай-ка к знахаркам, попробуем их снадобий, авось повезёт…
Ходил, ходил муж, пока не набрёл на искусную знахарку. Выслушала его старуха и так велела:
– Ты не кручинься. Ступай домой и спроси у жены, чего бы ей покушать хотелось, а дома того нет. А потом придёшь ко мне и скажешь.
Вернулся домой муж и стал жену расспрашивать, чего бы ей покушать хотелось, а дома того нет.
– Да у нас дом – полная чаша, – говорит жена. – Мне и не придумать такого, всего у нас вдоволь.
– А ты подумай, подумай, вдруг вспомнишь.
Думала жена, думала да и вспомнила, что хотелось бы ей покушать рыбки уклейки. Услыхал муж такое, побежал к знахарке и всё ей рассказал.
– Вот и ладно, – говорит знахарка. – Это и будет тебе снадобьем. Ступай на ярмарку. По дороге встретишь рыбака. Купи у него рыбки уклейки и дай жене покушать.
Муж так и сделал: пошёл на ярмарку и встретил дорогой рыбака.
– Эй, рыбаче, не продашь ли ты мне рыбки немножко?
– И продал бы, мил человек, да всё уже продано.
– А ты посмотри хорошенько в корзине, авось хоть что-нибудь найдёшь. Мне немного надо.
Порылся рыбак в корзине и нашёл под листьями двадцать одну уклейку. Взял у него муж рыбу и заплатил за неё не скупясь. А потом в радости великой домой вернулся, велел жене уху сварить и всё съесть. Жена так и сделала и в ту же ночь зачала.
Ну и радости же у них было!
Пришло жене время рожать. Родила она сына, родила второго, затем третьего, четвёртого… К вечеру появился на свет и двадцать первый.
А муж сидит в другой комнате и по писку новорождённых считает. Как насчитал он двадцать одного сына, схватился за голову и воскликнул:
– Дети мне нужны были?! Такая орава съест меня с потрохами!
Туговато пришлось, но стали сыновья расти, и кое-как человек с женой из нужды выкарабкались. Мальчики работали дружно, были проворными и смекалистыми, так что вскоре трудами своими нажили в двадцать раз больше добра, чем прежде у отца их было.
И однажды такую речь братья повели:
– Отец, ты нам жизнь подарил, а теперь пришла пора нам жениться. Ступай же по свету да сосватай нам двадцать одну сестру, чтобы мы могли своим хозяйством осесть.
Пошёл отец по свету, много дорог исходил, а двадцать одну сестру не нашёл. Однажды брёл он по лесной тропинке, понурив голову, думу горькую думал, да и встретился с какой-то старухой. Рассказал он старухе о своей беде, а та его пожалела и такой совет дала:
– Ступай по этой дороге и иди всё вперёд, пока не дойдёшь до дворца Иляны Косынзяны – в её косе роза в росе. На всём свете только у неё ты найдёшь двадцать одну дочь. Попробуй сосватать её дочерей, авось выйдет дело.
Послушался старик совета. Шёл он, шёл всё на север, пока не добрался до прекрасного дворца, каких раньше ему видать не приходилось, сколько ни бродил по свету.
Прошёл он в ворота золочёные, пересёк двор, выложенный камнями-самоцветами, и перед лестницей мраморной остановился. Над головой у него зазвенел серебряный колокольчик, и за дверью раздался голос Иляны Косынзяны:
– Если добрый ты человек – входи, если лютый – ступай своей дорогой, не то выпущу на тебя волшебный палаш и посечёт он тебя в капусту.
– Я добрый человек.
– Так входи. А чего тебе от меня надобно?
– Есть у меня двадцать один парень, а у твоей милости двадцать одна девица. Не угодно ли со мной породниться?
– Речь мне твоя приятна, но прежде хочу на женихов посмотреть.
Обрадовался старик и домой вернулся.
– Ну что, нашёл нам невест? – спрашивают его сыновья.
– Нашёл. Пойдёмте к Иляне Косынзяне.
Парни тоже обрадовались, стали в путь-дорогу собираться. Скакунов добрых себе выбрали. А тому, кто последним родился, коня не досталось.
– Не горюй, Петря, – говорят ему братья. – Бери любого коня.
– Где ж я его возьму? Ваших мне не надо, а в табуне только клячи остались. Съезжу-ка я на ярмарку, куплю себе коня по сердцу.
Нагрузил он две меры золота и пустился в путь. Долго искал Петря, пока не увидел серого жеребца в яблоках, стройного могучего красавца. Пришёлся ему по душе конь богатырский.
– Сколько просишь за коня, купец?
– Меру золота.
Петря торговаться не стал, золото отсыпал, вскочил на коня и в обратный путь подался. А конь-то был волшебный. Только они от ярмарки отъехали, он и заговорил человеческим голосом.
– Куда ехать собрался, хозяин?
– Едем мы все, братья, к Иляне Косынзяне, чтоб жениться на её двадцати одной дочери.
– Если хотите живыми остаться, – говорит тогда конь, – меня слушайтесь. Коней во двор не заводите, а привяжите за оградой. Только меня с собой возьмите. Иляна Косынзяна вас примет ласково, за стол усадит и дочерей вам отдаст. Потом вы все уляжетесь спать, каждый со своей наречённой. Только прежде наденьте на жён своих платье богатырское, а сами в женские тряпки обрядитесь. А как трону я тебя копытом, кликни всех братьев, садитесь на коней и скачите что есть духу прочь от волшебного дворца. Теперь же вели, как тебя нести: быстрее ветра или быстрее мысли?
– Неси так, как добру молодцу ездить пристало.
Понёсся конь под самыми облаками, земля под копытами замелькала, и недалече от дворца нагнал младший своих братьев.
– А вот и наш Петря!
– Да, братцы, догнал я вас. Теперь глядите, делайте так, как я вас научу, иначе нам несдобровать.
И Петря передал им всё, что сам от коня услышал. Пришпорили парни скакунов и вскоре остановились перед дворцом Иляны Косынзяны. Все братья привязали коней за оградой, только Петря ввёл своего скакуна во двор.
Иляна Косынзяна с дочерьми вышли им навстречу, приняли их ласково, и каждый выбрал себе невесту по сердцу.
Уселись они за стол, ели яства редкие, пили вина добрые, а после пира спать отправились. Парни и говорят своим жёнам:
– Вот что, жёнушки, в нашем краю есть такой обычай: молодые муж с женой платьем обмениваются. Давайте и мы с вами так сделаем.
Обменялись они платьем, женщины кушмы на головы нахлобучили, а мужчины повязались платками. Так и спать улеглись.
А Иляна Косынзяна тем временем призвала палаш свой волшебный и велела ему отсечь головы всем братьям.
Принялся палаш за дело и быстро снёс все головы, на которых были кушмы.
Тут волшебный конь коснулся Петри копытом, тот вскочил как ужаленный и крикнул братьям:
– Айда, братцы!
Сели они на коней и поскакали восвояси.
Но топот копыт разбудил Иляну Косынзяну. Побежала она поглядеть, что стряслось, да увидела своих дочерей мёртвыми. А парней и след простыл. Вскрикнула Иляна, взъярилась и велела палашу догнать беглецов и отомстить им смертью лютой.
Палаш погнался было за братьями, но они уже успели пересечь рубеж Иляниного царства, а за этим рубежом палаш силы не имел. Так спаслись братья от смерти, но домой вернулись ни с чем. Подумали они, как быть, и опять говорят отцу:
– Не повезло нам у Иляны Косынзяны, теперь уже столько сестёр нам нигде не сыскать. Ступай, отец, и ищи нам невест – по две, по три сестры, где сколько будет.
– Так, ребята, куда лучше – вижу, набрались вы ума-разума.
– А я, отец, не стану тебя беспокоить, – говорит Петря. – Пойду сам себе невесту искать.
Недолго он собирался, сел на коня и пустился в путь-дорогу. Долго ли, коротко ли ехал, вдруг глядь – блестит что-то на дороге. Нагнулся парень, поднял золотое пёрышко и коня своего спрашивает:
– Взять мне его или бросить?
– Коли возьмёшь, раскаешься, коли бросишь, тоже раскаешься. Лучше уж возьми – хоть так, хоть этак раскаиваться придётся.
Петря спрятал пёрышко и дальше двинулся. Ехал он, ехал и опять видит – блестит что-то посреди дороги. Поднял он с земли золотую подкову.
– Взять мне её, конь мой, или бросить?
– Коли возьмёшь, раскаешься, коли бросишь, тоже раскаешься. Лучше уж возьми – хоть так, хоть этак раскаиваться придётся.
Спрятал Петря в сумку и подкову, пришпорил коня и дальше поскакал. Ехал, ехал и вскоре опять видит – блестит что-то на дороге. Поднял Петря золотой платок, сверкавший, точно солнце.
– Взять его, конь мой, или бросить?
– Коли возьмёшь, раскаешься, коли бросишь, тоже раскаешься. Лучше уж возьми – хоть так, хоть этак раскаиваться придётся.
Взял Петря платок и дальше поскакал.
Так он ехал без передышки, пока не добрался до дворца богатого-пребогатого боярина. Увидел боярин Петрю и спрашивает:
– Чего тебе надо, парень?
– Хочу к хозяину в услужение наняться.
– Могу тебя нанять в кучера. Согласен?
– Ладно.
Положил ему барин жалованье, но с таким уговором: коли он волю боярскую хоть раз не выполнит – голову с плеч долой.
Поставил Петря коня своего в конюшню, а сам за дело принялся. Работа у него в руках горела.
Однажды заглянула в конюшню дочь боярская и увидела – на стене что-то сверкает. Побежала она к отцу и говорит:
– Батюшка, у нашего кучера есть такая вещь, какой у нас во всём дворце нет.
Нахмурился боярин:
– Вели ему, пусть тотчас принесёт эту вещь мне.
Кучер и принёс ему золотое пёрышко. Поглядел на кучера боярин, сильно озлился и кричит:
– Где хочешь найди мне птицу, у которой это перо вырвали, иначе не сносить тебе головы.
Загрустил Петря, закручинился, пошёл к своему коню совет держать.
– Пустяки, хозяин, не кручинься. Ступай, проспись хорошенько, а как только смеркнется, седлай меня и поедем птицу добывать.
Петря так и сделал. Под вечер оседлал скакуна и поехал путями неезжеными, нехожеными. Доро́гой конь ему говорит:
– Петря, золотая птица находится во дворце Иляны Косынзяны в чудесной клетке, что в десять раз красивее и драгоценнее самой птицы. Ты птицу возьми, а клетку не тронь, не то худо будет. Пройдёшь двенадцать покоев, которые сторожат двенадцать стражников, и только в тринадцатом покое птицу найдёшь. А стражников не бойся, я их усыплю, так что переступай смело прямо через них.
Пробрался Петря во дворец Иляны Косынзяны, прошёл двенадцать покоев и в тринадцатом нашёл птицу в чудесной клетке. Птицу он взял, а клетку не тронул. Потом выбежал из дворца, вскочил на коня и во весь опор помчался восвояси.
Очень обрадовался боярин, когда Петря вручил ему птицу невиданную, схватил её, а кучеру велел на конюшню отправляться.
Через неделю дочь боярская опять на конюшню заглянула, а там блестит что-то ещё пуще прежнего. Бросилась она к отцу и кричит:
– Батюшка, а у Петри на конюшне что-то ещё пуще прежнего блестит.
– Вели ему, чтоб ко мне принёс.
Явился Петря перед боярином и показывает подкову золотую. А тот недолго думая и велит кучеру:
– Приведи мне коня, который подкову эту потерял, иначе не сносить тебе головы, лопух!
Закручинился Петря, слёзы на глаза навернулись. Побежал он к коню своему о новом горе поведать.
– Не кручинься, хозяин. Мы и коня найдём у Иляны Косынзяны. Под вечер в дорогу отправимся.
Как стало темнеть, оседлал Петря коня, пустился в дорогу дальнюю.
Стали они ко двору Иляны Косынзяны приближаться, а волшебный скакун говорит:
– Конь, которого мы ищем, стоит в конюшне и горячие угли глотает. Выдери три волоска из моей гривы и брось на угли. Он вдохнёт дым от горящих волос и не станет ржать, когда ты его из конюшни выводить будешь.
Петря послушался скакуна своего и благополучно вывел из конюшни волшебного коня с золотистой гривой. Когда он привёл его к боярину, тот глаза выпучил от удивления.
Через неделю боярская дочь опять заглянула на конюшню и чуть не ослепла: такое там было сияние. Побежала она к отцу.
– Батюшка, у нашего Петри есть такие вещи, каких и в царском дворце не сыщешь.
– Вели ему – пусть несёт их сюда.
Петре некуда деваться, несёт боярину золотой платок.
Глянул мироед – диву дался и тут же велел кучеру:
– Ступай куда хочешь, весь мир обойди, а привези ко мне хозяйку этого платка, не то не сносить тебе головы.
Тут Петря совсем приуныл и снова побежал к коню совет держать.
– Не теряй надежды, хозяин, авось и с этим делом справимся.
Ночью оседлал Петря коня и опять пустился в путь ко дворцу Иляны Косынзяны.
– Петря, как войдёшь ты в опочивальню Иляны Косынзяны, застанешь её спящей. У ног её увидишь стакан питья волшебного, а у головы – другой стакан. Выпей сначала тот стакан, что у ног, затем тот, что у головы, и силы твои удесятерятся. Тогда возьми её вместе с постелью, садись на меня верхом – и в путь.
Петря тихонько пробрался во дворец, выпил оба стакана питья волшебного, поднял Иляну Косынзяну вместе с её ложем, вынес из дворца, вскочил на коня и припустил во все лопатки. Так и довёз её, не разбудив, до замка боярского. Тут он тихонько поставил кровать Косынзяны рядом с кроватью боярина, а сам ушёл к себе на конюшню.
Наутро боярин проснулся и диву дался. Глядит не наглядится на Косынзяну – была она такой красивой, что с солнцем красотой поспорить могла бы.
Вскоре проснулась и сама Иляна, огляделась вокруг, всё поняла и в сердцах закричала:
– Только Петря мог сыграть со мной такую злую шутку! Велите его позвать ко мне.
Мигом перед ней кучер явился.
– Вот что, Петря. Ты убил моих дочерей, ты украл мою золотую птичку, ты увёл моего коня волшебного. Мало тебе было этого, так ты и меня вынес из дворца моего, лишив покоя и радости. Теперь настал мой черёд отыграться. Помни, коли не приведёшь ко мне мой табун лошадей, что пасётся на дне морском, не сносить тебе головы.
Побежал Петря к коню и передал приказ Иляны. А конь ему говорит:
– Пойди-ка потребуй у неё двенадцать телег смолы, двенадцать телег рогожи и двенадцать телег рядна.
Выслушала Иляна слова кучера и велела дать ему всё, что он просит.
Тогда конь сказал Петре:
– Смажь мне спину смолой, положи сверху рогожу. Потом опять смажь смолой и положи рядно, и так пока не уложишь всё, что есть на возах.
Петря уложил коню на спину все рогожи, так что тот стал с дом величиной. Потом залез на самую верхушку и в путь двинулся.
Долго ли, коротко ли они ехали, наконец добрались до высокого берега морского. А вдоль берега зияло много пещер, в которых можно было легко спрятаться.
– Ты, Петря, спрячься в одной из пещер и жди там, пока я не одолею жеребца со дна морского, – велел конь. – Коли удастся мне его одолеть, надень на него узду и в обратный путь поедем, а коли он меня свалит – гляди не выходи, не то худо будет.
Петря спрятался, а конь заржал так, что море всколыхнулось, и тоже укрылся за скалой. Тут со дна морского выплыл страшный жеребец и мигом обежал весь берег. Но никого не увидел и опять бросился в море.
Петрин конь из убежища вышел, ещё пуще прежнего заржал и опять скрылся. Снова выскочил из волн морских бешеный жеребец, дважды весь берег обежал, но никого не увидел и в море бросился. Тут Петрин конь в третий раз заржал – горы всколыхнулись.
Выскочил жеребец, совсем разозлился. Трижды весь берег обежал, землю копытами роет. Видит Петрин конь – устал жеребец изрядно. Только теперь он посмел выйти ему навстречу. Схватились они не на жизнь, а на смерть. Грызут один другого зубами. Только Петрин конь живое мясо рвёт, а жеребец – рогожку да дерюгу. Ясно стало Петре: его конь победу одержал. Тогда он выбежал из засады и взнуздал жеребца. Затем вскочил на коня своего волшебного и помчался в обратный путь, ведя пленника на поводу.
Скакали они, скакали, да вот конь и говорит Петре:
– Оглянись-ка, Петря, не увидишь ли чего за нами.
Петря оглянулся и далеко-далеко увидел что-то вроде стаи журавлей.
– Ну, что видишь?
– Никак стая журавлей летит за нами.
А это табун лошадей со дна морского за своим жеребцом бежал. Конь сразу догадался и говорит:
– Ну-ка стегни меня плетью разок, а жеребца стегни дважды, да покрепче.
Так Петря и сделал, и понеслись они пуще прежнего. Через некоторое время конь опять молвит:
– Ну-ка, Петря, оглянись, не увидишь ли чего.
Оглянулся парень и увидел что-то вроде стада овец.
– Ну, что видишь?
– Никак стадо овец догоняет.
– Ладно. Стегни меня разок плетью, а жеребца трижды, да покрепче, чтоб не плёлся в хвосте.
И опять они помчались, не переводя дыхания, пока конь снова не велел:
– Оглянись-ка, Петря, не увидишь ли чего.
Оглянулся Петря и увидел табун страшных лошадей. Мчатся за ними, землю едят.
– Что видишь, Петря?
– Большой табун страшных лошадей нас догоняет.
– Вот теперь стегни меня плетью дважды, а жеребца четырежды.
Петря послушался и погнал скакунов ещё быстрее.
Иляна Косынзяна уже знала, что табун скоро прибудет, и велела загоны построить. Только Петря явился, она всех кобыл в загон загнала, а жеребца в конюшню поставила.
– Вот, – говорит Петря, – доставил я тебе твой табун.
– Но от меня всё ещё не избавился. Теперь подои кобыл, вскипяти их молоко в котле и искупайся в нём.
Видит Петря, что Иляна хочет во что бы то ни стало жизни его лишить. Никогда ему ещё так горько не было. Пришёл он к коню хмурой тучей, а конь его спрашивает:
– Что с тобой, хозяин?
– Вот что Иляна велела мне сделать… – И всё коню рассказал.
– А ты ступай к Иляне и попроси позволения, чтобы я с тобой пошёл, поглядел, как ты мучиться будешь.
Пошёл Петря к Иляне и стал просить:
– Вижу, пробил мой последний час, и очень прошу тебя, позволь, чтобы мой конь верный при мне был, когда я дух испускать буду.
– Ладно, – согласилась Иляна.
Под вечер Петря залил загон, где стоял табун, водой. А ночью мороз ударил, и кобылы в лёд вмёрзли по самые колени.
Утром Петря подоил их, налил молоко в большой котёл, а как стало закипать оно, вывел коня своего из конюшни и привязал к ушку котла.
Подул конь зимней ноздрёй – и молоко застыло, потом подул летней – отогрел молоко. И стало оно точь-в-точь как вода в пруду летним днём. Искупался Петря и вылез из котла жив и невредим. Увидела это Иляна и приказала:
– Завтра опять кобыл подоишь и молоко вскипятишь. Я в нём купаться буду. А к котлу привяжи моего жеребца.
Парень сделал всё, как она велела. А её жеребец тоже был волшебный. Подул он на молоко зимней ноздрёй и заморозил, затем подул летней ноздрёй и отогрел. Искупалась Иляна, как в пруду среди лета, позвала Петрю и опять повелела:
– Теперь приготовь такую же купель и для боярина, а к котлу привяжи его коня.
Подоил Петря кобыл, молоко вскипятил, а к ушку котла привязал коня боярского. Да конь-то был простой и ничего с молоком поделать не смог.
Боярин очень уж возгордился от владения золотой птицей, златогривым конём и пленницей своей Иляной Косынзяной. Не хотел он от простого кучера в доблести отстать и побежал в молоке купаться. Только он прыгнул в котёл, как тут же сварился и дух испустил.
А Иляна Косынзяна позвала Петрю и такую речь повела:
– Ну, Петря, теперь мы от боярина избавились и стали вольными птицами. Ты холостяк, а я вдовица, давай поженимся и будем вместе век свой коротать.
Закатили они свадьбу весёлую, пир горой, и я там был, ел и пил, а потом удрал и сказку вам рассказал.